«Ничего не вижу, никого не слышу»
Между прочим, к прибрежной гавани РАН подходит очередная (4-я) волна крупного передела оставшейся по недосмотру в дрожащих руках ученых мужей собственности.
Отчего у них дрожат руки накануне рассказал президент уважаемого заведения Александр Сергеев.
«Мы констатируем, что возраст академиков достаточно большой, у нас около 40% академиков старше 80 лет»
Один из самых высоких показателей в мире среди национальных академий и зашкаливающий в Европе, добавим мы.
«Средний возраст действительных членов академии — 75 лет, а кандидатов — 67»
Т.е. Папа Римский не так близок к Божественной мудрости, как заслуженный ученый.
«Конечно, будет некое омоложение»
НО, через два абзаца мы трем глаза от изумления:
«Омоложение будет, к сожалению, не таким, как нам бы хотелось».
Главе РАН на момент избрания 2 года назад было 62 года – юнец по меркам местных динозавров.
Противостоял на выборах ему Роберт Нигматулин, которому было 77 лет. В самый раз :-)
Несмотря на очевидность диспозиции, по мнению действующего президента главная преграда возраста не в нем самом, а …:
«Проблема в том, что мы не досчитываемся людей на наших собраниях по состоянию здоровья и по вопросам мобильности, если члены академии должны приезжать из регионов. А основное требование членов академии — личное присутствие на собрании. И это противоречие мы должны разрешить. По-видимому, должно быть изменение в уставе, которое регламентирует работу, в случае если члены академии не могут принять участие в ней. Это будет обсуждаться на президиуме, мы озабочены этим обстоятельством»
Некому голосовать за приватизацию Академгородков? Так можно это делать заочно, опросным порядком!
«Сплав молодости [Сергеева] и мудрости [Ковальчука]»
Дело житейское, бумага еще и не такое стерпит.
Вопрос тут в другом – а что они могут решать в 75 лет?
Любопытная диспозиция на наших глазах складывается на западном фронте борьбы с ... несправделивостью.
Как известно, в ведущих научных и образовательных центрах ЕС-США неукоснительно действовало правило 65/67 лет. Первая цифра была границей исполнения административных обязанностей, вторая – научных.
В Академиях время от времени встречались зубры, но они погоды не делали.
Увешанных наградам и венками старцев сажали на специально припасенные декоративные должности и давали право выступать на фуршетах, от кассы их гарантированно оттаскивали.
Пять лет назад стартовал новый виток разбирательств на заданную тему с уклоном в эйджизм.
Да-да, друзья, #metoo перекинулся от бабушек к дедушкам.
Оказалось, в частности, что пожилые грантоеды 60+ гораздо прожорливее 25-35. С одной стороны логично – они в деле давно, а с другой – никто не готов уступать бюджеты малоподготовленной молодежи.
Расширять профессорские ставки не выгодно, а конкуренция за их оккупацию происходит между теми самыми «опытными» администраторами.
Оксфорд, колыбель традиции 65/67, пару лет назад просто взбунтовался из-за следования самими же изобретенному правилу: с кем мы останемся, если выгоним на холод всех номенклатурных работников и оставим дерзкую 50-летнюю молодежь?
Стоило ловко увязать пенсионную реформу и повышенные обязательства государства перед отставными учеными и, вуаля, несколько человек не тронули. Устои пошатнулись.
Что делать с молодыми PhD, на которых тратиться (суммарно) не меньшие средства налогоплательщиков?
Направлять на производство, зарабатывать.
Кто хочет может ждать 60 лет и избираться. У нас тут только кардинальские шапочки в совете предусмотрены.
Вот такая вот геронтологика.
Институты – пенсионерам, газеты – пенсионеркам, а всё остальное – детям.
Чтобы никого не обижать :-)
https://telegram.me/mikaprok
Journal information