Одной из модных тем в последние пару десятков лет являются рассуждения на тему заката науки. Мол, все фундаментальные законы уже открыты и пути к новым неизвестны, фундаментальные вопросы мироздания так и останутся открытыми, а метатеории (типа суперструн, Большого взрыва и т.д.) недоказуемы в силу самых разных причин от политических до морально-нравственных.
В 1996 году вышла книга Джона Хоргана "Конец науки", а в 2013 году я наконец-то сподобился ее дочитать. Хорган подводит итог вышеуказанным тезисам, беря интервью сразу у пары десятков научных фигур первого ряда, снабжая их едкими комментариями и типично газетным юмором. В некоторых случаях, надо это отметить, вполне уместным. Например, утверждение Эда Виттена о том, что струнная теория дает постдоказательство(!) силы тяжести. Или высказывание Поппера о смерти всех теорий, к которым его собственная теория не относится. Вообще все портреты удались и кажутся очень точной передачей характеров. Науку от таких персонажей Хорган называет "ироничной" -- у нее нет эмпирической части, она оперирует исключительно умственными спекуляциями. По мнению автора фундаментальная наука 80-90х (а именно об этом периоде книга) перестала рождать практические вызовы и превратилась в мясорубку идей, а не результатов. Причем идей противоречивых и, как он замечает, с литературно-мистической ноткой. Оценка не лишенная некоторой наблюдательности, но скорее отражающая публицистические способности автора схватывать момент, а не тектонические движения научной мысли на десятки лет вперед.
Перед нами, скорее, предвестник научпопа 2000-х, бессмысленного и беспощадного, а не содержательная картина работы индустрии. А именно индустрией и является сама наука 90-2000х. Это миллионы людей по всему миру, которые день за днем двигают вектор в одном направлении. Не без известных сбоев, с псевдофилософской составляющей, но каждый день и в качестве регулярной деятельности. По сути наука только во второй половине XX века смогла достичь такого положения, начав движение в первой половине века XIX.
Те самые фундаментальные сдвиги, которых Хорган не видит у себя под носом в 1995-1996гг., случились, например, в сфере коммуникаций пару лет спустя. Раньше мы являлись наблюдателями работы ученых, дальше их результаты долго приживались и наконец находили практический "выхлоп". Теперь же коммерциализация прикладной науки и ее масштабирование перенесли всех нас внутрь их достижений. Мы, согласно все той же, когда-то новой теории относительности, движемся на космическом корабле, летящем с невероятной скоростью. Наше же восприятие привыкло считать телеграфные столбы на обочине дороги, поэтому кажется, что едем мы очень медленно или не в ту сторону. На самом деле, мечты об окончательной теории были всегда, также как озвучиваемая в книге Марвином Мински мысль о машинной науке. Их никто не отменял, но и сама наука меняется. Меняется ее предмет и доказательная база. Ровно так, как еще в одной статье про машинные математические доказательства рассказал сам Хорган.
Основной посыл, тем не менее, остается прежним -- мы задаем вопросы и стараемся получить доказательные ответы. Хорошо, если мы еще можем их проверить и спрогнозировать. Автор невольно своим примером затронул не менее острую тему -- его книга по сути подводит черту не под наукой, а под границей журналитики XX века, во многом изживщей себя и не способной правильно вписаться в гиперинформационное общество.
Journal information